Когда падает диктатура, оживают призраки прошлого. Новая Сирия, освобожденная от гнета Башара Асада, вглядывается в свои собственные раны — глубокие, кровоточащие и почти непростимые. Одним из символов этой эпохи террора стала тюрьма Седная, чье имя стало нарицательным для бесчеловечной жестокости.
Недавно арест военного судьи Мохаммеда Канджо Хассана, выносившего приговоры обитателям Седнаи, всколыхнул общественное сознание. Того самого судьи, который подписывал смертные приговоры людям, чьей виной стало желание свободы, правда или даже случайное слово, ставшее фальшивым доказательством. Это место было не просто тюрьмой — это была лаборатория страха, ад, где пытки становились обыденностью, а смерть — лишь одним из вариантов освобождения.
Рассказы, от которых стынет кровь
Халил Аллуш, подполковник из Даръа, спортивный, сильный, стал первым мертвым, которого видел Мутасем Абдул Сатер. Его тело сломали и уничтожили не пытки, а система — система, которая не терпела голоса. Его история — одна из сотен, собранных Ассоциацией бывших узников Седнаи (ADMSP). Каждое свидетельство — крик из глубин, отголосок преступлений, на которые мир слишком долго закрывал глаза.
ADMSP стала голосом тех, кто не смог выжить, и тех, кто смог. Ее основатель, турецкий активист Рияд Авлар, знает цену этой боли. 21 год в стенах Седнаи. Его юность осталась в этой тюрьме, но воля к борьбе лишь окрепла. Сегодня его работа — это живое обвинение всему миру, который позволил Седнае существовать.
Молчание мира
Мир знал. Еще в 2015 году фотографии «Цезаря», беглого военного фотографа, показали всему человечеству страшное лицо Седнаи. 28 707 снимков мертвых тел, на которых опознали 6786 человек. Организации Human Rights Watch, Amnesty International, Forensic Architecture говорили, писали, кричали о «человеческой скотобойне». Виртуальная модель тюрьмы стала не просто проектом, но политическим оружием — чтобы заставить лидеров мира отказаться от компромиссов с Асадом.
Но где был этот мир? Почему дипломатия продолжала пожимать руки, омытые кровью? Почему санкции становились лишь формальностью, а не ударом?
Числа, которые нельзя забыть
С 2011 по 2020 год через Седнаю прошло 37 тысяч человек. Выжили лишь семь тысяч. Остальных поглотила черная дыра режима. 96 321 сириец до сих пор числятся пропавшими без вести, среди них дети, женщины, мечты, будущие врачи, поэты, инженеры. Каждая цифра — это жизнь, унесенная в «скотобойню».
Седная: ад, созданный человеческими руками
На окраине Дамаска, в 30 километрах от столицы, раскинулся мрачный монумент тирании — тюрьма Седная. Комплекс, занимавший 1,4 квадратных километра, с его «красным» и «белым» корпусами, стал символом не только сирийской диктатуры, но и того, на что способна человеческая жестокость, лишенная ограничений. «Красный» корпус — для гражданских, осужденных военно-полевыми судами. «Белый» — для военных. После протестов 2011 года эти разграничения стали иллюзорными: всех неугодных власти поглощали стены Седнаи.
Тюрьма не просто изолировала. Она убивала. Специальные комнаты для казней, зловещие «соляные камеры», где тела умерших от пыток и голода укладывали на слои соли, чтобы остановить разложение. Фургоны смерти, доставлявшие тела в военный госпиталь Тишрин, где смерть документировалась, словно бюрократическая формальность. Все это превращало Седнаю в фабрику смерти, где производили ужас и страдания.
Конвейер страха
Заключенных привозили в тюрьму в металлических грузовиках, напоминающих рефрижераторы для перевозки туш. Эти «мясные фургоны» цепями привязывали людей за запястья. В Седнае их выбрасывали на землю, как ненужный груз. Первые часы в тюрьме становились для многих последними: избиения при «приемке» нередко заканчивались смертями.
Свидетели описывают ужасающие условия: камеры три на четыре метра, в которых ютились по 29 человек, или двухметровые помещения для девяти узников. Голод был постоянным спутником: два ложки риса, половина оливки и кусок хлеба — вот и вся еда. Еду часто бросали в грязь или унитаз, вынуждая заключенных унижаться. Вода становилась роскошью, а литр воды обменивался на две буханки хлеба.
Мытье превращалось в пытку: раз в два-три месяца узников вели в душ, избивая на пути туда и обратно. Но самым страшным наказанием было смотреть на надзирателей. Один взгляд мог стоить глаз или жизни.
Люди против машины смерти
В воспоминаниях бывших узников Седнаи оживают истории героев. Капитан Найеф Фейсал аль-Рифаи, чья вера в свободу не угасла даже под пытками. Лейтенант Халдун Мансур, отказавшийся стрелять в демонстрантов. Они и тысячи других погибли, но их борьба стала символом сопротивления.
Жестокость в Седнае достигала такого уровня, что заключенные через редких освободившихся сокамерников умоляли родных не навещать их, чтобы избежать смертельных избиений после свиданий. Увы, даже в такой жестокости власть видела метод контроля.
Кто пополнял ряды заключенных
ADMSP собрала свидетельства более 400 бывших узников, чьи сроки заключения варьировались от двух до 21 года. Среди них были те, кого обвинили в «ослаблении национальных настроений», распространении «фейков», подрывающих престиж государства. Реальные террористы составляли лишь 8% от общего числа. Остальные стали жертвами машины репрессий.
Свыше 63% заключенных, прошедших через этот ад, имели высшее образование или ученую степень. Среди них были врачи, адвокаты, журналисты, учителя. Люди, которые осмелились мечтать, думать иначе, говорить правду. 2% узников на момент ареста были несовершеннолетними. Седная не щадила никого.
Более половины узников рассказывали о взятках, которые их семьи платили за информацию, свидания или освобождение. Цена жизни оценивалась в десятки тысяч долларов. Один из выживших, Мохаммад Абдулсалам, освободился только после того, как его отец продал землю и заплатил $40 тысяч. Рияд Авлар, собравший свидетельства многих заключенных, подсчитал, что с 2011 по 2020 год взятки надзирателям составили около $900 млн. Эти деньги не спасали жизнь, они лишь отсрочивали смерть.
Конвейер жестокости
В Седнае пытки были не просто инструментом, они стали языком режима. Палочные избиения, порка, сдирание кожи, подвешивание за конечности, использование танковых ремней, клеймение и сексуализированное насилие — всё это было ежедневной практикой.
Особым изуверством отличался метод «колесо», когда узника фиксировали в автомобильной покрышке и избивали, лишая возможности сопротивляться. 80% узников испытали это на себе. Почти 70% пережили инсценировки казней. Любая попытка закричать от боли превращалась в предлог для усиления побоев.
Сексуализированное насилие стало особенно распространенным после 2011 года. По данным правозащитников, 29,7% заключенных подвергались подобным издевательствам. Повреждение половых органов, угрозы изнасилования, насилие с использованием посторонних предметов — эти практики стали символом окончательной дегуманизации.
После 2011 года в Седнае начались внесудебные казни. Они становились актами устрашения. Солдаты произвольно выбирали жертвы, убивая их прямо в камерах. В 2013–2014 годах пик таких убийств превратил тюрьму в место, где смерть казалась естественным исходом.
«Жестокость в Седнае была не случайной. Это был инструмент подавления инакомыслия, предназначенный для создания атмосферы тотального страха», — говорит Фадель Абдулгани, директор Сирийской сети по правам человека (SNHR).
Молчание — это форма соучастия. История Седнаи показывает, как легко мировое сообщество отворачивается от бесчеловечных преступлений, если они спрятаны за завесой секретности и геополитических игр. Тюрьма, ставшая символом самого ужасающего деспотизма Башара Асада, могла бы быть разоблачена давно. Но она оставалась невидимой.
Секретность как оружие подавления
Фадель Абдулгани, директор Сирийской сети по правам человека (SNHR), объясняет это равнодушие комбинацией факторов. Во-первых, секретность. Казни в Седнае проводились тайно, преимущественно ночью. Даже сотрудники тюрьмы не всегда осознавали масштабы зверств. Режим Башара Асада с 2011 года категорически запрещал доступ международных наблюдателей к своим тюрьмам. Единственными свидетелями оставались выжившие, но их голоса тонули в потоке мировых кризисов.
Правозащитникам приходилось полагаться на косвенные доказательства: свидетельства выживших, фотографии «Цезаря», редкие утечки. Однако отсутствие прямых визуальных материалов затрудняло освещение темы в СМИ. Мир всегда требует зрелищ, а Седная оставалась в тени.
Трагедия недоверия
Абдулгани видит еще одну проблему в психологическом барьере. Масштаб нарушений в Седнае — массовые казни, пытки, сексуализированное насилие — был настолько экстремальным, что вызывал недоверие. Люди не готовы были верить в то, что такое возможно. Этот феномен — своего рода защитный механизм общества, неспособного вместить весь объем ужаса.
Но и сами бывшие узники часто избегали рассказов о пережитом. Тяжелые травмы, страх мести, нежелание ворошить ужасы — все это создавало стену молчания, которую правозащитники пытались преодолеть.
Молчание мира
Несмотря на усилия правозащитников, имя Седная долго оставалось неизвестным. До конца 2024 года это название упоминалось лишь в 70 англоязычных публикациях. Мир знал о Седнае, но предпочитал молчать.
Седная — это обвинение не только режиму Башара Асада, но и всему международному сообществу, позволившему этому адскому месту существовать. Ее история — это история предупреждения: тирании всегда нужно сопротивляться. Если молчать, она пожирает не только своих жертв, но и тех, кто ей позволяет жить.
Седная была не просто тюрьмой — это был микрокосм режима Башара Асада, его механизм подавления и уничтожения. Сегодня, когда ее ворота открыты, этот монумент жестокости обнажает шрамы сирийского народа. Мы обязаны помнить. Седная — это не только прошлое Сирии, но и урок для мира: свобода и правда стоят жизней, но молчание перед лицом тирании порождает ад.
Падение режима Асада сорвало завесу тайны. Мифы о подземных этажах и прессе для уничтожения тел сменились ужасной реальностью. Седная была создана для того, чтобы уничтожать. Ее история — это обвинение не только Асаду, но и всему человечеству, которое слишком долго смотрело в другую сторону.
История Седнаи — это обвинение не только режиму Башара Асада, но и его союзникам, и всему миру. Мир не просто молчал — он выбирал молчание. Этот выбор сделал возможным существование таких мест, как Седная. Молчание стало соучастием. И только когда завеса секретности упала, перед нами предстала истина — жуткая, болезненная, но необходимая.
Мир больше не может позволить себе закрывать глаза. Раны Седнаи — это не только трагедия Сирии. Это урок для всего человечества. Если мы хотим избежать повторения, нужно перестать молчать. Нужно говорить, действовать и требовать справедливости.
Мы обязаны помнить.
Мы обязаны говорить.
Чтобы Седнаи больше не было — нигде, никогда.